Ю. Фрумкин-Рыбаков
МИНУВШЕЕ - ВЕК ХХ ©
Рукописи не горят…
О.Ф. Данилевский
ВОСПОМИНАНИЯ-2
Где-то в июле по мобилизации полк был возвращен в Лодзь.
В связи с мобилизацией, нас, семьи, вернули на "зимние квартиры" в Лодзь и через некоторое время эвакуировали в Москву.
Об объявление войны - 1 августа 1914 года, мы узнали в поезде.
Суворовский корпус* был переведен в Москву. Разместили корпус в Сокольниках, на улице с красивым, поэтическим названием -
"Матросская тишина", в казармах саперного батальона.
Проучился я там два года, 1914 - 15 учебный год и 1915 - 16г., после чего был переведен в Морской корпус в Севастополе.
Что осталось в памяти от Суворовского корпуса?
Преподаватели были, по-видимому, средней руки и поэтому следа в памяти не оставили за исключением двух, прямо противоположных.
Один, преподаватель немецкого языка, капитан Корнус, не имел никаких данных для преподавания. Все изучение немецкого языка сводилось к заучиванию наизусть всего текста учебника Глезера и Петцольда от первой до последней страницы.
Так как капитан был единственным преподавателем немецкого на весь корпус - нагрузка у него была большая. Он приходил в класс на урок с кипой тетрадей и занимался проверкой письменных работ. Мы должны были сидеть тихо и заниматься немецким. Минут за пять до скончания урока, он раскрывал классный журнал, называл чью-нибудь фамилию. Вызванный вскакивал с места и должен был отбарабанить заданный урок.
Варшава. 1911 г. Суворовцы, 2 рота
.jpg)
.jpg)
.jpg)
Если вызванный отвечал сразу и бойко, то после двух - трех фраз сажался с хорошей отметкой «10» или, даже «12», в корпусе была 12-ти балльная система, если запинался и не сразу выпаливал - безжалостно получал кол. Затем, вызывался следующий, он сразу должен был продолжать от того места, где остановился предыдущий и т.д. Спросив, таким образом, человек 10 и разукрасив единицами журнал, Кронус отчеркивал в учебнике следующее задание и на этом кончал урок. Ясно, что знаниями немецкого языка мы не блистали.
А другой преподаватель, учитель рисования, оставил глубокий след. Большинство его уроков было посвящено истории искусств, которую он сопровождал рисунками мелом на доске. Так мы познакомились: с египетским искусством - пирамидами, сфинксами, египетскими храмами; с древнегреческим искусством; с архитектурными ордерами колонн, с римскими памятниками. На уроках рисования мы были ознакомлены с понятием о перспективе в живописи и применили ее в рисунках с натуры.
Эти уроки запомнились на всю жизнь. Как жаль, что не запомнилась фамилия этого преподавателя**. Уже много лет спустя, в Училище командного состава флота, я занимался в кружке рисования, которым руководил известный художник, академик Академии Художеств А.А.Рылов.
Во время одного из занятий он подошел ко мне и спросил, у кого я занимался раньше рисованием?
Я ответил. - А я его знаю, - говорит А.А.,- мы вместе учились в академии.
По политическим причинам ему не разрешили по окончании академии жить в Петербурге, и он вынужден был уехать в Варшаву.
Вот так перекрещиваются пути людские.
Нельзя сказать, чтобы корпусное руководство не занималось нашим общим воспитанием и развитием.
Я, безусловно, должен вспомнить воспитателя моего отделения, поручика Пригоровского, действительно занимавшегося нашим развитием. Добрая ему память!
___________________________________________________________
* Суворовский Кадетский Корпус, занявший огромный квартал в одном из лучших мест Варшавы, фасадом выходил на Уяздовскую аллею против Лазенок.
___________________________________________________________
** Рисование в корпусе вел Лев Андреевич Гейне. Он учил кадет писать «сочно, мазками, с воздухом между фигурой и тоном». Это был не только прекрасный художник, но и способный педагог, сумевший поставить рисование в корпусе на очень высокий уровень. Кадеты дали ему прозвище «Мазилка».