Воспоминания О.Ф. Данилевского (рукопись 1985 г.) ©
"Эти мои воспоминания пишутся для дочуры моей Асены и для дальнейших поколений.
Пусть хоть немного будут знать о нашей фамилии."
1985 г.
Суворовский Кадетский Корпус
В августе 1913 года я поступил в Суворовский Кадетский корпус в Варшаве. Для поступления тогда требовались вступительные экзамены по русскому - устные и диктовка, арифметика (четыре действия) и Закону Божьему.
Был конкурс, поэтому вся зима 1912-13 г.г. была отдана подготовке. Я занимался у Анны Дмитриевны Покотило (Нестеренко) - матери Одика (Олега Владимировича).
Корпус был новый (начала 1900 г.), помещался в хорошем, специально построенном здании в центре города на Бельведерской аллее.
Система организации корпуса была военной: корпус делился на 4 роты - в первой старшей роте было два класса - 6-й и 7-й;
во 2-й и 3-й ротах - 3-й, 4-й и 5-й классы, и в младшей 4-й роте - 1-й и 2-й классы.
В классах по 2 отделения по 25 человек. 1-я рота носила на поясе штыки (при выходе в город).
Директор корпуса - генерал-майор, командиры рот - полковники, классные воспитатели - офицеры разных чинов.
Корпус был молодой, по-видимому поэтому в нем не процветал ЦУК - отвратительная традиция почти всех закрытых военно-учебных заведений. ЦУК - это система изощренного издевательства старших по классу или по роте над младшими, в основном построенная на унижении человеческого достоинства, но некоторые общекадетские традиции существовали. Так, например, воспитатели и весь начальствующий состав назывался зверями.Существовала и "Звериада" - куплеты, частично общие для всех не только кадетских корпусов, но и университетов, но и содержавшие какие-то свои, местные отличия. Распевались эти куплеты на известный мотив, общий для всех. Суворовцы пели так:
Державной волей Николая
Воздвигнут мрачный монастырь
Вершины к небу поднимая,
Стоит он словно богатырь.
Но в нем не иноки святые
И не монахи в нем живут
Тот монастырь по всей России
Кадетским корпусом зовут.
И на аллее Бельведерской
Строенье мрачное стоит
И это Корпус наш, кадетский
Так надпись длинная гласит
Когда наш Корпус основался
Над ним разверзлись небеса
Заавес церковный оборвался
И были слышны голоса:
Курите, пейте, веселитесь
Посадят в карцер - не беда
Учить уроков не трудитесь
Не будет толку ни черта!
и дальше...
Олег Данилевский. 1915. Москва
Это было традиционно для всех. Распевалось с первого класса и запомнилось на всю жизнь (прошло 72 года!)
И еще была одна собственная традиция: на погонах у нас было написано на красном суконном поле желтыми буквами "Сув.".
Точка тщательно соскабливалась - Суворовцы нигде не останавливаются!
Варшавские воспоминания скудны. Никаких примечательных событий не было.
По воскресеньям мы с Сережей (он также учился в Корпусе, в то время в 3-й роте) ходили в отпуск к Гафербергам - знакомым наших родителей, двое сыновей которых учились в Корпусе. Дом-то наш был в Лодзи!
Эти отпуска запомнились потому, что за обедом был традиционный слоенный пирог с капустой, а вечером, перед уходом в Корпус, каждому давалась к чаю целая французская булка.
А если в отпуск не ходили, разрешалось на 10 копеек из денег, которые хранились у воспитателя (нам присылали из дому по 1 рублю
в месяц) заказать сладостей. На 10 копеек можно было купить две ракушки с шоколадом (это было очень вкусно!) или чуть-ли не четверть фунта (100 грамм) ландринок (монпасье). Иногда получали посылки из дому. Так, помню, однажды на вечерних занятиях
(по вечерам сидели в классах и готовили уроки в присутствии воспитателя) мне принесли мешочек с пирожками. Понятно, первым делом угощались соседи и друзья. Все хвалили, причмокивая - какие вкусные, с вареньем! Когда подошел мой черед, пирожок оказался с рисом, взял второй - опять рис и третий с рисом. Оказывается, сладкие пирожки лежали сверху и я их все раздал. Обидно было до слез!
Весной 1914 года, после окончания учебного года и переходных экзаменов, за нами приехал папа и мы втроем поехали в постоянный летний лагерь полка в деревню Радуч. Об этом лагере рассказ особый.
Где-то 13 июля по мобилизации полк был возвращен в Лодзь. Нас, семьи, вернули на "зимние квартиры" в Лодзь, и через некоторое время эвакуировали в Москву. Об объявлении войны - 14 августа 1914 года - мы узнали в поезде.
Суворовский корпус так же был переведен в Москву. Разместили его в Сокольниках на улице с красивым, поэтическим названием - "Матросская тишина", в казармах саперного батальона.
Москва, Сокольники, ул. Матросская тишина, бывшие казармы саперного батальона. Современное фото.
Проучился я там два года - 1914-1915 учебный год и 1915-1916 уч. год, после чего был переведен в Морской корпус в Севастополе.
Что осталось в памяти от Суворовского корпуса? Преподаватели были, по-видимому, средней руки и поэтому следа в памяти не оставили, за исключением двух прямо противоположных: один - преподаватель немецкого языка капитан Кориус, не имевший никаких данных для преподавания. Все изучение немецкого языка сводилось к заучиванию наизусть всего текста учебника Глезера П.П, и
Пецольда Э.К. от первой до последней строчки. Так как он был единственным преподавателем немецкого на весь Корпус, нагрузка у него была большая. Он приходил в класс на урок с кипой тетрадей письменных работ и занимался их проверкой. Мы должны были сидеть тихо и заниматься немецким. Минут за пять до окончания урока он раскрывал классный журнал, называл чью-нибудь фамилию, тот вскакивал и с места должен был отбарабанить заданный урок. Если вызванный отвечал сразу и бойко, после двух-трех фраз сажался
с хорошей отметкой 10 или даже 12 (в Корпусе была 12-бальная система), если запинался и не сразу выпаливал - безжалостно получал кол. Затем вызывался следующий, который также сразу должен был продолжать от того места, где остановился предыдущий и т.д.
Спросив таким образом человек 10 и разукрасив единицами журнал, отчеркивал в учебнике следующее задание и на этом кончал урок.
Ясно, что знаниями немецкого языка мы не блистали.
А другой преподаватель - учитель рисования* оставил глубокий след . Большинство его уроков было посвящено истории искусств, которую он сопровождал рисунками мелом на доске. Так мы познакомились: с египетским искусством - пирамидами, сфинксами, египетскими храмами; с древнегреческим искусством; с архитектурными ордерами колонн, с римскими памятниками. На уроках рисования мы были ознакомлены с понятием о перспективе в живописи и применили ее в рисунках с натуры.
Эти уроки запомнились на всю жизнь. Как жаль, что не запомнилась фамилия этого преподавателя.
Уже много лет спустя, в Училище командного состава флота, я занимался в кружке рисования, которым руководил известный художник, академик Академии Художеств А.А.Рылов.
Во время одного из занятий он подошел ко мне и спросил, у кого я занимался раньше рисованием?
Я ответил. - А я его знаю, - говорит А.А.,- мы вместе учились в академии. По политическим причинам ему не разрешили по окончании академии жить в Петербурге, и он вынужден был уехать в Варшаву.
Вот так перекрещиваются пути людские.
Нельзя сказать, чтобы корпусное руководство не занималось нашим общим воспитанием и развитием.
Я, безусловно, должен вспомнить воспитателя моего отделения, поручика Пригоровского, действительно занимавшегося нашим развитием. Добрая ему память!
В Москве у нас бывали экскурсии: в Кремлевский дворец, Оружейную палату, Храм Христа-Спасителя - как памятник Отечественной войны 1812 года. Были экскурсии и на заводы: фабрику резиновых изделий "Богатырь" конфетную фабрику. Классный воспитатель поручик Пригоровский на вечерних занятиях или свободных уроках рассказывал нам разные занимательные истории. Довольно часто кадет, не имевших в Москве родственников и не ходивших поэтому отпуск по воскресениям или праздничным дням, водили в театр.
Нельзя не вспомнить встречи с царем Николаем II-м. Первая была в начале зимы 1914 года, когда он приезжал в Москву и нас для встречи прогнали пешком из Сокольников на Красную площадь (и также, понятно, обратно).
11-го декабря (1914 г.). Четверг. Москва.
"В 10 час. сделал последний [смотр] новобранцам в манеже и затем поехал в Сокольники, где посетил Суворовский кадетский корпус, размещенный в саперных казармах. Встретил там Костю (ВК Константина)".
Император Николай II и Главнокомандующий Великий князь Константин
А второй раз Николай приезжал уже в Корпус, посмотреть, как мы устроились в казармах. Мы как раз построились, чтобы идти
в столовую на обед. Коридор был очень узкий и мы проходили мимо него вплотную, чуть ли не задевая его. Потом он прошел
за нами в столовую, подсел к одному из столов и попробовал, чем нас кормят.
Был он в Корпусе и еще раз. Было уже тепло и мы для встречи были построены во дворе. Было это в начале (весной) 1916 года.
Здесь я вернусь назад в предвоенные годы, чтобы рассказать о нашем летнем лагере Радуче.
___________________________________________________________
* Рисование в корпусе вел Лев Андреевич Гейне. Он учил кадет писать «сочно, мазками, с воздухом между фигурой и тоном». Это был не только прекрасный художник, но и способный педагог, сумевший поставить рисование в корпусе на очень высокий уровень. Кадеты дали ему прозвище «Мазилка».