Воспоминания О.Ф. Данилевского (рукопись 1985 г.) ©
"Эти мои воспоминания пишутся для дочуры моей Асены и для дальнейших поколений.
Пусть хоть немного будут знать о нашей фамилии."
1985 г.
Радуч
Радуч - это польская деревня - летний лагерь, где собирались все части нашей бригады: четыре стрелковых полка, артиллерийский дивизион и четыре кавалерийских полка.
Ехать надо было по железной дороге до Скерневиц (это примерно на пол-дороге от Лодзи до Варшавы) и оттуда 20 верст на лошадях.
Наша дача стояла в сосновой роще сразу за оврагом, отделявшем нас от лагеря 1-го стрелкового полка.Справа и слева расстилались поля. К даче примыкал сад. Мы очень любили это тихое и красивое место. Особенно запомнились тихие летние вечера. Тишина такая, что слышен каждый шорох. Воздух застыл.
И вот эту тишину прорезает надрывный звук горна (я пишу и слышу его голос!) - это повестка на вечернюю перекличку и молитву - "вечерняя заря". На пригорке за лагерем собирается весь полк. Слышны голоса переклички. А потом пение молитвы: "Спаси, Господи, люди твоя!" А по воскресеньям "вечернюю зарю" и молитву играл оркестр. По утрам полк по-ротно выходил на на занятя. Учебное поле
и стрельбище были за нашей рощей. Как шли утром, не помню - мы еще спали, а вот возвращались на обед с песнями. Каждая рота со своей песней. Пели хорошо, да и песни были хорошие. Сейчас их не поют, они забыты. А жаль!
Вот слышна лагерная: "Взвейтесь, соколы орлами, полно горе горевать, то-ли дело под шатрами в поле лагерем стоять!"
А вот и разбойная: "Среди лесов дремучих разбойнички идут и на плечах могучих товарища несут. Носилки-то не простые - из ружей сложены, а поперек стальные мечи положены. Все тучки, тучки понависли, на взморье пал туман. Скажи о чем задумался, скажи наш атаман".... Или задорная, с припевом: "Чумбарики-чубчики!". Была и историческая: "Было дело под Полтавой, дело славное, друзья! Мы дрались тогда со шведом под знаменами Петра"... А вот идет учебная команда, это будущие ефреторы и унтер-офицеры. Они, как всегда, спрашивают: "Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, сожженая пожаром, французу отдана!? ..." Поют хорошо, на голоса, весело, бодро. Впереди обед и отдых!
А в воскресенье, по вечерам, издалека доносились звуки полкового духового оркестра - вальсы: "Осенний сон", "Березка", "На сопках Маньчжурии", другие... (они в те времена не назывались старинными). Это веселились в полковом собрании. В вечерней тишине это было очень красиво!
В 3-й полк к Еленьковским надо было пройти через деревню, обогнуть лес, подняться на возвышенность, где наверху стояла церковь, спуститься к сосновой роще. А за рощей и полем была целая усадьба с большим садом и хозяйством. Там жили Семеновы - большие наши друзья. Николай Акимович был большим хозяином и, как командир роты, имел возможность держать нескольких солдат, которые с удовольствием занимались привычным для них хозяйством. Жена Николая Акимовича - Софья Николаевна была мамина подруга по институту. Старший сын Володя - на год младше Сережи, кадет Полоцкого Корпуса, и второй сын - Всеволод (Вуська) на год младше меня, учился в Суворовском Корпусе, были хорошими друзьями. Пос ле революции оказались в эмиграции: Володя - в Париже, шофером, Вуська в Югославии, но родители оставались на родине Николая Акимовича - в Умани.
Фотографии нашей дачи в Радуче, церкви и сестер Еленьковских есть у меня в альбоме.
О Радуче сохранились самые теплые воспоминания! Провели мы там четыре лета...
Лето 1914 года должно было быть последним. Папу переводили, насколько мне известно, в польский Ивангород. Все вещи в Лодзи были сложены и отправлены на склад для последующей отправки на новое место. Квартира была сдана, учитывая, что мы из лагеря отправимся прямо в Ивангород. А получилось все не так...
В июле, в связи с объявленной мобилизацией, нас и полки срочно вернули на зимние квартиры. А у нас таковой не было. Поселили нас в каком-то новом доме. Папин перевод отпал. На нем, как заместителе командира полка по хозяйственной части, лежали все вопросы по мобилизации и развертыванию полка. Заниматься домашними делами времени у него не было. Вскоре нас эвакуировали в Москву.
А вещи - вся обстановка, зимняя одежда - так и остались на складе, и уехали мы с тем, что было с нами в лагере.
Через несколько дней была объявлена война. Полк выступил на позицию и вещами заниматься было некому. Так все и погибло.
Москва
Отсутствие вещей и обстановки привело к тому, что почти все время мы жили в меблированных комнатах под громким названием "Париж". Находились они в начале Остоженки (сейчас эта улица называется Метростроевской). Это рядом с храмом Христа-Спасителя - ныне бассейн "Москва"* и Дворец Советов**
И только в 1918 году переехали на Большой Афанасьевский переулок, 7 (ныне улица Мяско́вского) на Арбате, где занимали две комнаты в пятикомнатной квартире.
Дом № 6 по Остоженке – это мемориальный адрес художника Василия Ивановича Сурикова. Он квартировал здесь во время работы над росписями храма Христа Спасителя (1877–1878 гг.).
В начале ХХ века в доме размещались меблированные комнаты «Париж». В советское время улица называлась Метростроевская. В 1986 г. улице было возвращено историческое название.
В 2003 году в доме был пожар. Сейчас дом пустует.
Дом обладает статусом исторически ценного градоформирующего объекта в охранной зоне, который позволяет реконструкцию с сохранением ценных элементов,
но не предполагает возможности сноса.
Фото 80-х годов.
Большой Афанасьевский переулок
(в 1960-1994 улица Мяско́вского) , дом № 7.
Год постройки: 1886.
Современное фото.
